На ниве сельского хозяйства

Как и многие организованные горожане, мне пришлось несколько раз трудиться на полях родной Ленинградской области. Не так уж и мало (а если точно, то 10 раз) я выезжал в составе студенческих сельхоз отрядов на осеннюю уборку картофеля и моркови. В этом очерке также хотелось бы вспомнить и самый первый опыт приобщения к сельскому труду в июле 1958 г. перед поступлением в ЛИИЖТ. 

Мой двоюродный брат Алексей сделал благое дело и пригласил меня на летний отдых в деревню Подмаслово Мценского района Орловской области. Здесь, в вишневом саду, я сочетая приятное с полезным: загорая, повторял математику и физику каждый день с 9 час. до 12-13 час. Жили мы все в мазанке (я, семья Леши и его теща- всего 5 человек) в одной комнате с земляным полом и соломенной крышей¹. Через небольшой коридор под одной кровлей с нами был и хлев, где располагались корова Алка, её телёнок и овцы. В 5 часов утра теща Леши (Мария Андреевна) поила лишь одного меня парным молоком, т.к. я был очень худеньким (47 кг, при росте 1м72 см.), приговаривая, - Господи, пожалей раба твоего Леонида – дай ему силы и здоровья!

Однако сам я не испытывал никакого неудобства и ограничений от этой худобы, и был полон энергии, которая, к примеру, проявлялась в средней школе в общественной деятельности, где я два года возглавлял её комсомольскую организацию. Правда, медкомиссия при институтской Поликлинике при моём поступлении в ЛИИЖТ в медкарте выделила мой малый вес красным карандашом с вопросительным знаком - мол, стоит ли такого «доходягу» зачислять в число студентов ? Возвращаясь к Подмаслово, замечу, что в этом селе существовала договоренность, согласно которой, при наличии своего скотного двора (коров, телят и овец) хозяева должны были поочередно пасти стадо села какое-то количество дней согласно поголовью своей живности. Вот и нашей хозяйке выпала очередь по выпасу стада в течение трёх дней. Для этого дела она хотела нанять местного жителя, но Лёша и я взялись исполнить эту миссию: он как пастух, а я – в роли подпаска. В общем-то, никакого особого умения и труда при выгуле стада не было, но меня всегда смущал здоровенный бык, и я старался держаться подальше от него. Зато, я могу теперь «похвастаться» - мол, был когда-то в молодости пастухом… и ничего зазорного в том не вижу.

 

Село Подмаслово

 

Памятник погибшим землякам

 

Корова Алка и её хозяйка

 

Рассказ 1-ый

Первый раз на уборку картофеля от ЛИИЖТа я выехал в составе группы 1-С-131 в начале сентября 1958 г. будучи студентом первого курса Строительного факультета. Группу нашу отправили в полном смысле в глушь, в Ефимовский район Ленинградской обл. (теперь это Вологодская обл.) на поезде дальнего следования до станции Подборовье (почти 3 часа езды). От станции шли пешком километров 5 по грунтовке, а багаж везла лошадь на телеге до деревни Марьино Село у речки Обломна.

 

Марьино Село

 

Река Обломна

 

Нас человек двадцать разместили по избам: где 5, где 7 и т.д. человек. Целый месяц мы не видели в этом регионе ни трактора, ни автомобиля. Всюду выручала лошадка: на ней привозили со станции хлеб и другое продовольствие, на ней же выворачивали плугом картофель из гряд, и на ней же отвозили собранный в тару нами урожай в большие бурты. Последние, устраиваемые где-нибудь посреди поля, укрывались на осень и зиму соломой и землей, для сохранения клубней до весны.

 

На картошке, 1958 г.

 

Наше звено разместилось в доме колхозной звеньевой в пустовавшей комнате на полу (на матрасах с соломой). Это были я -.т.е. Лёня Коренев, Толик Дуров, Вовка Виноградов, Лёва Ни, Леша Горбатюк, Валера Власов, Толя Батов. Запомнилось то, как мы вечерами в большой комнате (здесь же за матерчатой перегородкой находились молодые хозяев дома), все семеро постояльцев гоняли чаи по три часа кряду, «травили» анекдоты, рассказывали были и небылицы, а чай, конечно, пили из самовара. Уходили в свою комнату часов в 11. Ещё с час мне доводилось пересказывать засыпающей братве «ужастики», которыми я зачитывался в 9-10 классах. Это были острые сюжеты из произведений таких видных писателей как: Эдгар По, О Генри, Конан Дойль. Свои устные рассказы я окрашивал различной интонацией и силой голоса. Но всё равно через полчаса все засыпали, и лишь стук кулаком по стене и голос хозяев из-за стенки взывал, - Продолжай, мы не спим!

 

Рассказ 2-й

Снова в колхоз нашу группу, как и весь третий курс, послали в сентябре 1960 г. На этот раз мы оказались в деревне в окрестностях населенного пункта Рябово, что была вблизи железной дороги, идущей вдоль северного побережья Финского залива. Туда мы двигались с пересадкой: вначале на электричке от Ленинграда до Зеленогорска, а там пересели на поезд с тепловозной тягой до станции Куолемаярви (и на сегодня такое положение с железнодорожным сообщением сохранилось, потому что особого пассажиро- потока там и не наблюдается).

 

Рябово и окрестности

 

Этот факт с пересадкой я запомнил отчетливо, т.к. взвинченный событиями свободы от учебных занятий, я «отмочил» ниже приведенный поступок. У нашей группы оказался резерв времени в 40 минут. Послонявшись по вокзальным окрестностям Зеленогорска, мы вышло на взморье. Штормило, но ветер не был холодным, а мы что-то стали унывать. И тут мне взбрело в голову всех взбодрить, и я решил искупаться в холодной воде залива. Меня уговаривали, но я был непреклонен и стал раздеваться. Девчонки ушли в сторону, а я почти голый, зашел вводу и окунулся. Всё! С криками и воплями я понёсся по мелководью на берег и стал просить, нет ли у кого водки для согрева. Но её ни у кого не оказалось. Меня растирали полотенцем, а я все же умудрился испробовать на вкус… одеколон, но лишь нещадно обжог рот…Странно, как я после этого не простудился. Что касается уборки картофеля, то на этот раз она шла повеселее.

 

В колхозе, 1960 г.

 

Уже была какая-то техника: трактора и грузовики, а неподалёку - в Рябово – молодежный клуб. Многие из нашей группы ходили туда иногда на танцы, и удивительно то, что никаких потасовок с местными ребятами там не было. У кого-то из местных тоже был проигрыватель и часто мы слушали пластинки и устраивали свои, но уже - мини-танцы в какой-нибудь избе, где были на постое. Пели песни под гитару, на которой играл её обладатель Толик Дуров и напевал он нам песни Б.Окуджавы, только что ступившего на путь барда. Конечно, исполняли и популярные песни «Подмосковные вечера», «Я люблю тебя жизнь» и другие. Откуда-то знали и пели песни студенческого репертуара того времени, с озорными и примитивными куплетами, например как эти:

 

 Обязательно, обязательно - женюсь,

 Обязательно, обязательно – возьму жену на вкус,

 Обязательно, обязательно – чтоб рыжий цвет волос,

 Обязательно, обязательно - чтоб пыхтела как паровоз… И т.д. и т.п.

 

Меня это не всегда устраивало, и я очень часто уходил в короткие светлые вечера в лес за грибами или рисовал акварелью в свой небольшой альбомчик пейзажи природы или самого села. Порой доводилось писать и незамысловатые и легкие стихи, подобно вот этому:

 

 Закаты уношу домой

 Зовут девчата в клуб на танцы,

 Но мне с природой не расстаться

 Бегу я к берегу крутому

 Чтоб рисовать закаты снова

 И слышу музыки я звуки

 Спешат, однако, мои руки:

 Волшебный вечер угасает,

 Его с любовью отражаю

 Уж звезды на небе сверкают

 Девичий гомон умолкает

 А я один с самим собой -

 Закаты уношу домой.

 

Закат на озере

 

Или озорные стихи «под Есенина», вот такие как это:

 

 Осеннее лирическое

 Ведь не лето, не весна,

 И в лесу прохладно

 В нас звучит одна струна-

 Любо нам, да ладно

 Вот знакомый нам пригорок

 Воздух нацелован в нем

 Для парней он и девчонок

 Так чего ж мы ждём…

 ………………………..

 …………………………

 …………………………

 …………………………

 Ты расправь свою юбчонку

 Я поправлю брюки

 Поведу свою девчонку,

 Взявши её руки

 Их к губам я поднесу

 Расцелую страстно

 Я унес твою красу,

 Как природа краски

 

Рассказ 3-й

В 1963 г. я окончил ЛИИЖТ и был оставлен в нём в качестве стажёра- исследователя при кафедре «Графика». А в 1967 г. меня (уже молодого ассистента кафедры) направили, как руководителя учебной группы студентов 1-го курса убирать картофель в Волховский район в совхоз «Шумский» в районе станции «Войбокало» (с конкретным местом дислокации моей группы в деревне у ж.-д. остановочного пункта «Плитняки»).

 

Карта р-на у села Шум

 

Здесь, в деревушке из 7 домов, в её начале, были расположены три бытовки: две для проживания студентов и одна - пищеблок. Мне же совхоз предложил комнатку в семье, дом которой располагался в другом конце деревни, и я оставлял своих подопечных студентов на самостоятельном «автономном плавании» с 8 ч. вечера до 8 ч. утра. Однажды, когда я уже лег спать, ко мне в окно постучали студенты и взволновано просили срочно прийти в столовую, – У нас драка! Прибежав к бытовкам, я срочно вызвал всех на собрание в столовку. Как выяснилось, В. Игнатьев избил Колю Яновича, прицепившись к нему за то, что тот живёт на привилегированном положении, являясь истопником и рабочим при нашей столовой, а не копается, как все, в земле под дождями. Вроде бы стычка была вначале ссоры обоюдной, но затем Игнатьев свалил Яновича на землю и стал пинать его ногами. Можно было бы завести и «дело», но я, чтобы не лихорадить нашу работу с уборкой картошки, ограничился высылкой Игнатьева (под единодушное одобрение всей группы студентов) в деканат Строительного факультета с рапортом-рекомендацией об его отчислении из института.

 

Позже, лет через 20 я встретил этого Игнатьева в Летнем саду. Он сидел на скамеечке с бывшей студенткой Н. Добрыниной –красавицей вечерне-заочного факультета - извечной задолжницей по учебе... Не знаю, были ли они уже женатыми, но мы признались друг к другу и за разговорами-воспоминаниями дошли до моего дома на Чайковской 43 (идея провожать меня исходило от них). А значительно позже я встретил и Колю Яновича (а работал он, по-видимому, в «Желдорпроекте») на фуршете-приеме по случаю 50-летия моего коллеги в нашем институте. Он подошел ко мне и спросил, - Вы меня помните? Я ответил, - А как же! Как забыть наши совхозные дела и все перипетии, с ними связанные?!

 

Ещё вспомнился мне и такой факт, как начисление зарплаты всем моим студента за уборку картофеля. В конце сентября всех преподавателей, руководивших сельхоз работами в совхозе «Шумский» вызвали в Правление. Проводя совещание, выяснилось, что мои подопечные заработали несколько меньше, чем все остальные из других с. с./ х. отрядов. Коллеги – такие же руководители студентов, как и я, мне подсказали, что бухгалтерия для моей группы не учла некоторые сопутствующие доходы, как-то: за повара, за истопника и др. Уже вечерело, а я отправился к главбуху на перерасчет. После успешных переговоров я двинулся в путь от Войбокало к Плитнякам, а это - 8 км. По дороге ещё кое-что просматривалось, а вот затем, на срезанном мною участке, я шел по полям в абсолютной темноте, выставив вперёд руку, как слепой. В общем-то было страшновато: где-то я натолкнулся на стог, где-то оступился в канаву… Наконец, я увидел отдаленный свет наших бытовок и облегченно вздохнул. Все меня ждали, а я тут же сообщил студентам, что каждый из них вместо 38 рублей, получит 44 рубля (а это равнялось их стипендии). Радости не было предела, а я был просто счастлив!

 

Рассказ 4-й

Пожалуй, это был единственный прецедент (а это была осень 1979 г.), когда все первокурсники (за исключением студентов факультета «Мосты и тоннели», занятых уборкой мусора в качестве подсобных рабочих на пусковых объектах ленинградского метрополитена) трудились в одном совхозе «Всеволожский». Дислоцировались все они в одном месте в новых летних бараках у поселка «Новая пустошь». Руководил всем этим отрядом в количестве почти-что в четыреста человек доцент Н.А. Шашков - очень энергичный, спортивного вида парень. Инженерно-преподавательского состава было около 20 персон. Я был на положении комиссара единого отряда, но меня Шашков ввел в «ранг» художника – я отвечал за наглядную агитацию и выпуски «картинок» ежедневного окна сатиры на нарушителей дисциплины и нерадивых студентов. Конечно, я был на подхвате и как полевой руководитель отряда своего родного Строительного факультета, которым командовал Н.А.Перминов.

Надо отметить, что дождливая погода нам не очень способствовала выполнить план по уборке моркови и негативно отражалась на нашем настроении. В связи с этим хочу здесь описать следующую картину. Мрачное дождливое утро. На поле, что расположено в огромной котловине, по единственной наискось расположенной тропе спускаются очень медленно с высокой бровкидороги в низину мрачные, не выспавшиеся студенты. Они идут гуськом, в темных и длинных клеёнчатых плащ-накидках с большими тесаками (для обрезки «хвостов» моркови). И всякий раз, когда я это видел, в моей голове почему-то звучала потрясающая демоническая музыка Сергея Прокофьева из кинофильма Эйзенштейна «Александр Невский». В фильме она сопровождала движение плотных рядов суровых рыцарей Тевтонского ордена на смертный бой с россиянами, именно, под мрачные аккорды.

Ещё одно воспоминание связано с тем, что к нам на подмогу трижды приезжали на 3-х автобусах студенты второго курса. И вот меня к ним бросили поруководить, прервав мои занятия по изображению карикатур. Уборка моркови шла как обычно. Вдруг, ближе к обеду, с середины большого морковного поля ко мне стала двигаться толпа студентов, которая по мере приближения все разрасталась и всё более шумела. Окруженный расступившейся толпой, предо мной предстал паренек, на вытянутых руках которого лежала неразорвавшаяся мина со стабилизатором! Я, что было сил, сразу же заорал, - Разойтись немедленно! Отойти на 20 шагов!

Все мгновенно выполнили мою команду. Остался лишь я один на один с этим парнем. Подойдя к нему, я тихо сказал, - Пойдешь вместе со мной и осторожно неси мину.

Через три-четыре минуты мы оказались у болотистого мелколесья и, находя удобные тропки, всё углублялись и углублялись в чащу. Там, найдя заросшее болотце, я велел студенту очень осторожно утопить этот, как теперь понимаю, возможно, смертельный груз. Тут, конечно, можно разглагольствовать сколько угодно, но понять следует то, что времени на раздумья у меня не было, да нас и не инструктировали – как надо было действовать в подобных обстоятельствах.

Необходимо отметить, что этот сезон сельхоз-работ продолжался больше обыкновенного со 2 сентября по 3 октября. С точки зрения разворота моих возможностей по исполнению сатирических окон «Ежедневного Ежа», то я был вполне доволен. Но мне как-то хотелось и отметить наш дружный коллектив руководителей студентами в виде шаржированной стенгазеты, тем более, что наброски на всех я делал потихоньку почти ежедневно и сочинял к каждому из них четверостишье. В течение последних вечера и ночи я всё скомпоновал и получил «Осенний вернисаж» - дружеские шаржированные абрисы моих коллег, с которыми я находился «в одной лодке» 33 дня. К этому рассказу в качестве Приложения мне показалось уместным здесь разместить все эти шаржи из «Осеннего вернисажа» и большинство карикатур из «Ежедневного Ежа». Всем этим «произведениям» моей кисти 37 лет и хранились они у меня на антресолях у кухни в моей квартире. Качество некоторых из них из-за сухости воздуха пострадало. Кстати, весь этот наглядный материал прошел цензуру через партком ЛИИЖТа, когда его «полотна» ещё только вывешивались в Актовом зале института 7 октября – в день Слёт бойцов студенческого сельхозотряда. Одна из карикатур («Моление троицы о чаше») была изъята парткомом, но вскоре её вернули.

 

(нажмите на изображение для увеличения)

 

 

 

(нажмите на изображение для увеличения)

 

 

Рассказ 5-й

Из своего Вечерне-Заочного факультета, где я работал совместителем в должности заместителя декана, я уволился под видом завершения работы над кандидатской диссертации в июле 1979 г. Все годы с 1979 г. по 1983г. включительно, меня каждый сентябрь командировали на сельскохозяйственные работы, для руководства студенческими отрядами (всегда - комиссаром). Однако 1980 г. и 1983 г. не чем особым не выделились и писать о сентябрьских «страданиях» за эти годы я не стану. Можно лишь заметить, что, начиная с 1980 г. и по 1982 г. студенты Строительного факультета дислоцировались в поселении «Печково», где командиром был доцент Е.С. Свинцов и работали наши студенты уже на полях совхоза «Оредежский». А уже с 1983 года с учетом целесообразности по использованию своей пригородной геобазы ЛИИЖТа в Толмачево, мы перебрались в эти наши насиженные пенаты, поменяв и название совхоза.

 

Геобаза в начале 1980-х гг.

 

Тогда командиром студ. с.-х. отрядом был уже вышеназванный Коля Перминов. И всё-таки я приведу один из примеров «колхозной поры» 1983 г. о том, как порой нелегко удавалось организовать студентов на уборку картофеля. Раннее утро. Уже приехали два автомобиля с лавочками за студентами, чтобы их вести на поля куда-то в район села Перечицы. Но молодёжь топчется у автомобилей и не желает в них забираться. В чем дело? – спрашивает их Перминов.

Кое-как удаётся узнать, что накануне они очень промокли, а в сушилке недостаточно высохла их верхняя одежда (ватники и куртки) и они желали бы сегодня погреться в своих домиках геобазы и отдохнуть. Коля долго их уговаривал, применяя только ласковые слова: «пожалуйста», «будьте добры» и т.д. Ничего не действовало. Наконец, он произнёс слова почти шепотом, но очень эмоционально и проникновенно на пределе своих нервных возможностей, - Вероятно, вы, правы; давайте бросайте уборку. Вам 18-20- летним это оказалось не по силам. Тогда имеет смысл позвать ваших родителей или же - младших ваших братишек или сестрёнок. Они, наверно, более сильные и выносливее чем вы? Кому ж ещё убирать урожай?

Удивительно, но слова эти подействовали! А значительно позже тот же Перминов уже в других реалиях дня сегодняшнего поделился так со мной, - Леня, я до сих пор ругаю себя за тот случай и за вообще жесткую и неприкрытую дармовую эксплуатацию наших студентов.

Что тут скажешь?! Ведь не на нас же они работали, а для города!

 

Рассказ 6-й

Самые «яркие» воспоминания у меня остались о моей работе как комиссара, связанные с событием, когда мы снова дислоцировались в 1981 г. в Печково. Здесь мы проживали в знакомой нам уже обстановке, известной по осени 1980 г. Командиром с./х. отряда и на этот раз опять назначили Свинцова Е.С., а меня – комиссаром. Ещё несколько преподавателей трудились со студентами: Чибисов Н.П. Смирнова Т.М. Яковлев А.А. и ещё двое, имена которых я подзабыл. Ничто не предвещало никаких неприятностей. Студенты неплохо начали работать на полях, была создана агитгруппа из 3-х ребят по оформлению помещений нашего трудового лагеря и выпуску сатирического листка и т.д.

На 4 -й день к нам прибыл с дежурной проверкой Андрей Полуянов – комиссар областного штаба по всем студенческим отрядам, занятым на уборке картофеля в Ленинградской области. Он, кстати, являлся молодым преподавателем кафедры «Политическая экономия» ЛИИЖТа и ему было приятно отправиться в свой первый «вояж», начиная со студенческого с./х. отряда родного вуза. За обедом (а обедали мы в бывшей теплице, где имелись: хорошая печь с запасом угля, подвод воды и отвод бытовых вод) мы объявили студентам, что у нас такой вот гость, и если у кого назрели какие-либо вопросы, то с ним можно неформально пообщаться. Этим воспользовался уже успевший примелькаться своим особым любопытством и беспардонностью некто Алексей Ахрамеев. Он испросил у Полуянова разрешения на проведение после ужина комсомольского собрания по теме: «Как нам поднять производительность труда по уборке картофеля». Никто из преподавателей, а также Полуянов и я не возражали. С 20 ч. до 22–х ч. очень бурно проходило это мероприятие. Главным, что произвело эффект разорвавшейся бомбы с первых минут этого собрания, было то, что Ахрамеев предложил устранить всякую опеку преподавателями студентов с./х. отряда. Я, конечно, стал выступать против этого, но Полуянов всё время меня останавливал и тихо мне говорил, – Пусть пошумят и выпустят свой пар и давай посмотрим, куда приведут их бесшабашные идеи.

Короче, собрание кончилось тем, что меня, как комиссара, освободили от обязанностей решением комсомольского собрания, как и всех преподавателей от кураторства 5-ю звеньями нашего отряда. Ахрамеев оставил в своей команде только завхоза Алексея, лаборанта кафедры «Графики». После этого собралась экспромтом партгруппа из трех коммунистов: Полуянов, Свинцов и я. Полуянов настоял поэкспериментировать, заявив, – Завтра или послезавтра студенты приползут к вам на четвереньках с просьбой оставить всё, как было.

Но ни завтра, ни послезавтра ничего не произошло. Полуянов, словно Керенский из Зимнего дворца, сбежал уже в первый же день после «переворота» в неизвестном направлении. Теперь все (и преподаватели и студенты) смотрели на меня, ожидая, что я буду делать? Для себя я решил: надо «самозванца» вытащить в город, в ЛИИЖТ, в деканат или Комитет комсомола. Помог случай. Ахрамеев просил меня добыть для нашего с./х отряда цветной телевизор из комнаты Комитета комсомола Строительного факультета. Договорились с ним завтра ехать в Ленинград за телевизором. Ранним утром добрались до Луги, сели в электричку, но она не сразу поехала, а минут 20 пришлось ждать. Ахрамеев сообщил мне, что он заскочит тут на минуточку в Райком комсомола к знакомым ребятам (откуда и когда он успел завести знакомство?). Я не возражал, но моё сердце чуяло, что он не вернется и сбежит. Электричка тронулась и я поехал один в расстроенных чувствах в город.Но, о счастье, из соседнего вагона влетел Алексей. Я заулыбался, он – тоже, но у каждого была своя причина радости. За двухчасовую поездку в электричке он многое мне поведал о себе. Приехал Алексей к нам в город из Подмосковья - Серебряно-Прудского района. Его мама главный экономист местного животноводческого совхоза. В июле он поступал в МГИМО и сдал четыре экзамена на отлично. На последнем экзамене тоже получалось -5. Однако конкурс в ВУЗ был сумасшедший и его, как и многих других абитуриентов «резали» на этом пятом экзамене. Ему был задан совершенно непрограммный вопрос , - Какой среднегодовой удой коров был за 1980 г. в совхозе… Брянской области? Он не ответил и получил лишь - тройку.

Забрав документы, он поступил в ЛИИЖТ. Весте с тем он написал письмо министру иностранных дел СССР А.А. Громыко, но ответа от министра он на тот момент ещё не получил.

Итак, мы прибыли в Комитет комсомола Строительного факультета, которым руководил тогда четверокурсник Павел Гончаров. По-видимому, в деканат из совхоза все-таки позвонил наш командир с./х отряда Е.С. Свинцов, т.к. Павел с первой же минуты был с Ахрамеевым суров и опрокинул начисто его апломб, когда заставил последнего вымыть полы в Комитете комсомола. Ну а затем, со следующего дня началась прежняя нормальная работа студентов в совхозе. Позже, в октябре, меня несколько раз вызывали в разные инстанции комсомола и ректората, где я всегда утверждал, что Ахрамеев наглец и авантюрист, и его надо гнать и из комсомола, и из института. Проректору Прокудину я заявил, - Ахрамеев скоро будет в Ваш кабинет дверь открывать ногой, (так и случилось позже, лет через семь-восемь)...

А тем временем Алексей Ахрамеев осуществил финт по собственной реабилитации, и вот как. Именно тогда он по просьбе Петроградского районного Комитета комсомола раскопал материал о неоднократных выступлениях В.И. Ленина на митингах в цирке «Модерн», что до 1922 г. располагался на территории, где с 1930 г. уже много лет теперь находилось общежитие студентов Строительного факультета, и где Ахрамеев проживал.

Кроме этого, он нашел и, хранящийся в подвале Петроградского Райкома комсомола, бюст великого вождя, который когда-то стоял на постаменте в скверике при общежитии. (Кстати, какой-то период времени в конце 1980-х, в вестибюле Общежития №2 была вывешена копия с картины художника И.А. Владимирова «Ленин выступает на митинге», написанной им в 1923 г. по личным наброскам с натуры 1920 год, относящихся как раз к цирку «Модерн». Где нынче этот уникальный раритет -никто не знает, как никто не знает и то, какой скульптор лепил бюст Ильича для сада Общежития, и куда всё это исчезло ??).

Всё это он опубликовал в вузовской нашей газете» Наш путь», редакция которой и не знала о его «проделках» в совхозе. Поэтому районный Комитет комсомола не утвердил принятое решение нашего вузовского Комитета ВЛКСМ по отношению к Ахрамееву, как открывшего забытую страницу деятельности Ленина.

 

Цирк Модерн

 

Общежитие №2 ЛИИЖТа

 

После этой спасительной операции, которую Алексей так удачно провел, его оставили и в вузе и в комсомоле, и он напрочь забыл об этой Ленинской тематике. Окончив ЛИИЖТ в 1986 г., его направили в строительную организацию в Мурманскую область. Там он «навёл революционный порядок» и «подъехав» к местному начальству сумел его убедить, что за два-три года он с лихвой исправит дефицит нехватки инженерных кадров через известный стране ЛИИЖТ. Вот уже с тех пор начались его челночные поездки: ЛИИЖТ – Север. Он создавал во многих населенных пунктах платные подготовительные курсы для поступления в ЛИИЖТ ( ПГУПС) и через проректора Прокудина продвигал нахально их в число студентов (вскоре проректор эту его систему отверг). Но были и другие вузы, где Ахрамеев от абитуриентов поднажился на подготовительных курсах, а вскоре он всё-таки был осужден за махинации в этих делах…

 

Рассказ 7-ой

Этот рассказ получится, вероятно, самым насыщенным и содержательным по описанию тех событий, которые происходили в 1982 г. на ниве уборки картофеля под Печково. 

Всё также за нами были 120 гектаров картофеля плюс 40 га сверх плана (при урожайности в 300 центнеров с га). И всё также мы работали в бригаде Степана Степановича Егорова – ветерана Великой Отечественной войны, кавалера орденов Ленина и Трудового Красного Знамени и лучшего полевода Ленинградской области. Уборка была налажена качественно и происходила поочередности от одного поля к другому и связана она была со сроками созревания клубней. 

 

Карта с  с.хоз. р-нами

 

Бригадир С. Егоров и актив совхоза, 1981г.

 

 

Поделюсь здесь сразу наблюдением о несколько необычной работе по огрузке картофеля на ж.-д. станции Чолово. Кстати, станция эта была в ту пору образцовой, благодаря деятельности её начальника в предыдущие 1976-1978 гг. Валерия Ивановича Ковалева - студента заочника ЛИИЖТа (через 22 года ставшего его ректором). Тот картофель, что собирали на полях под Печково наши студенты перевозили в ящиках на грузовиках к вагонам, стоящих на погрузочных путях станции. Грузчиками на машинах и у бункера транспортера, а также в крытых вагонах были наши самые «накаченные» студенты. Я как-то наблюдал следующую картину: первые грузчики подавали ящики картофеля к открытому борту машины, вторые выгружали из них картофель в бункер ленточного транспортера, а третьи – направляли выходную ленту транспортера по грузовому вагону для распределения по нему клубней в навал. Всё это происходило в быстром сосредоточенном темпе, подчиненного технике: мелькали ящики, накаченные торсы грузчиков-студентов, гудели моторы транспортеров и грузовых машин. Простоя не было ни минуты, и в течении часа, всё двигалось как по маслу. Здесь бала бы к месту музыка Георгия Свиридова «Время, вперёд» к TVпрограмме «Время» того периода. Это, если хотите, был бы Гимна труду!

Замечу, при работе в совхозе нами осуществлялись: соревнования по скорости уборки; приведение в порядок памятника-надгробия погибшим в войну 1941-1945 гг. землякам у села Печкова; выступление агитбригады (переросший в несколько отдельных номеров, т.е. в концерт); художественное оформление детского сада; проведение «Дня бегуна» и другие мероприятия.

В моём небольшом блокноте сохранилось несколько зарисовок той поры, например, акварель «Дом в Печково» и набросок самодеятельного гитариста С.Тарасенко, Были и несколько записей, как-то: состав концертной бригады (Михеева Лена, Знахуренко Эрик, Тарасенко Сергей) и состав оформителей-художников: Новгородова Наташа, Зимин Лёва. При этом эти ребята почти не снимались «с полей», а делали все свои творческие самодеятельные работы вечерами. Хочется особенно выделить из артистов Знахуренко Эрика (игра на деревянных ложках). А из художников выделю Лёву Зимина, который «по памяти» выделывал чудеса при оформлению нашей столовой. Выпуском сатирических номеров «Смех и слёзы», как и бывало, занимался я лично.

 

Убока картофеля

 

Станция Чолово

 

Вид избы в Печково

 

Концерт же наш мы провели в предпоследние дни нашей работы в Печково, т.е. дважды – 25 сентября в 8 ч. вечера для студентов, а 26 сентября в 8 ч. утра, для работников совхоза. Впечатление от концерта было сногсшибательным. Мне доставило большое удовольствие услышать выражения благодарности от многих студентов и коллег- наставников за мои: режиссуру и организацию этого концерта. Особенно мне запомнились слова двух студенток, выразивших свои эмоции в словах, – Спасибо Вам за то, что Вы постоянно украшали нам здесь наше бытие!

Тогда наш концерт заканчивался чтением своего стихотворения, которое, славу Богу, сохранилось в моем заветном блокнотике:

 

 С т у д е н ч е с к и й    б и в а к

 

 И как бивак в походе дальнем –

 Наш вечер – отдых небольшой

 Итог трудов многострадальных

 Бойцов с лирической душой

 Здесь мы поведали страницы,

 Как жили, пели в сентябре

 И словно в воздухе синицы

 Слагали песни о себе.

 Был экскурс наш хоть недалёкий

 Страниц трудов и бытия,

 Но не святых, чей нимб высоко,

 А тех – кто гнулся на полях

 Здесь дружно пели и играли

 И лицедеи в ход пошли,

 Но чтобы здесь не показали –

 Все от души и для души

 Мы знаем в этом зале полном

 Те кто прошел всё испытал:

 Дождь, холод, грязь и тонны,

 Не дрогнул, в город не удрал

 А на прощанье и не скажешь ведь что-либо

 Немногого, неброского, ей-ей!

 Чем русское огромное спасибо

 Работникам картофельных полей!

 

Но не всё так безоблачно продолжалось в нашем с./х. отряде. К нам на подмогу приехал отряд студентов третьего курса нашего факультета. Они расположились в 7 км от нас в бывшей барской усадьбе «Горыни» на кургане высокого берега р. Оредеж., от которой остались только две хозяйские постройки, выложенные из крупных валунов и камней. В Печково на второй день их работы к нам пришел от них командир Н.С. Бушуев. Посовещавшись втроем: Бушуев, Свинцов и я, было решено на два-три дня перебросить меня в Горыни. Кстати, именно тогда мы договорились, что я перейду к этим двум представителям кафедры «Изыскания и проектирование ж. д.» с кафедры «Графики», что и было осуществлено в 1983 г. Среди коллег преподавателей я встретил в «Горыни» Руфа Иванова и Костю Галинского (кафедра «Графики») и с кафедры «Химии» – Сашу Шубаева. Студентов, размещенных в двух бараках, было человек 80. Пришел я к ним утром, когда они нехотя плелись на картофельное поле. Однако в помещениях остались «больные». С места в карьер я обошел мужской и женский бараки. В первом лежали на койках четыре студента.

Подошел к первому,

– Чем болен?

– Да у меня болит живот, бегаю очень часто в туалет, – отвечает он мне, – Вот и сейчас побегу.

– Я пойду с тобой.

– Пожалуйста, не возражаю.

Идем к туалету, он впереди а я за ним.

– Вы что и в кабинку со мной зайдете?

– Нет, я постою и послушаю…

– Тогда я лучше пойду в поле, убирать картошку

В мгновение ока еще два парня ушли собирать картофель. А я отправился в женский барак. Там оказалось три студентки. Начинаю разговор с первой из них.

– Пришел к вам в «Горыни» из соседнего «Печково». Что с Вами, почему Вы не в поле?

– А вы что, разве врач?

– Я врач общей практики, так что с Вами?

– У меня – месячные.

– Сколько дней они продолжаются?

– Двое суток, но, пожалуй, я уже в состоянии выйти в поле.

Она засобиралась на работу и другие студентки вместе с ней ушли подальше от «липового» врача. С оставшимся пареньком на отведённой территории для отряда мы расчистили площадку от мусора, вкопали шест с флагом РСФCР (был у меня такой в запасе и даже хранится он у меня до сих пор дома) . Я считал, что утреннее построение на площадке, да еще наличие на ней государственного флага, а также оглашение краткого обзора предстоящих работ – задают всем студентам и преподавателям положительный заряд для выполнения ежедневных дел.

 

Утреннее построение

 

 

Наступило время обеда, и пришедшие с работы студенты с удивлением взирали на флагшток с флагом – ага, «советская власть вернулась!». А вечером, «так уставшие студенты», после ужина лихо отплясывали под старенький магнитофон в столовой – в бывшем амбаре, стены которого были сложены из больших валунов. Танцы длились с 20 до 22 часов, когда я, наконец предложил всем идти спать по своим баракам. Студенты молчали и не расходились. «Противостояние» продолжалось несколько минут. Я объяснил «народу», что не выспавшийся студент будет плохо работать на грядках. Никакой реакции, и тогда я подошел к выключателю и потушил свет. Я стоял у магнитофона и выключателя, ожидая любое продолжение «сценария», вплоть до неповиновения. Студенты «выли» и улюлюкали. Внутри меня началась нервная «трясучка»: или я, или они. Но вот зажглось несколько фонариков, и молодёжь стала покидать столовую-клуб…

На утро следующего дня я рассказал обо всем этом, своим коллегам-преподавателям, и высказал мысль, что надо посерьёзней относится к порученному им делу. На первом построении студентов на площадке при флаге я высказал то, что я о них думаю и сравнил их поведение с первокурсникам из соседнего Печкова. После выхода всех на уборку картофеля, я обошёл бараки, обнаружив лишь одного дежурного и двух поваров, а вот больных не было видно. Но вот на территории нашей дислокации появились двое местных парней. Ребята взрослые и физически крепкие, не то, что я. Пришлось вступить с ними в словесную перепалку, мол, покиньте нашу территорию. Но было всё бесполезно. Наконец, видя мой серьезный натиск, один из них изрёк,

– Что, джиу джитсу или карате?

– И то и другое, ответил я, не сморгнув.

И удивительно, парни сплюнули на землю, и ушли восвояси…

Кажется, я относительно коротко описал все мои дела и треволнения колхозно-совхозных дней. Были ещё две поездки на уборку картошки в 1983г. и 1984 г. со старшекурсниками в конце сентября – начале октября в Толмачево. Тогда старшим по отряду был В.Г. Иванов, ставший через год деканом Строительного факультета. Работали мы здесь по 7 – 10 дней и жили в летних домиках своей Геобазы «Крутой берег».

 

Геобаза в Толмачево

 

 

Конечно, бытовые условия были немного лучшими, чем прежде. И, не смотря на полевые условия в течение десяти «картофельных командировок», к которым нельзя было попривыкнуть, я оставался всё также романтиком. И вот этому нашлось подтверждение в моем небольшом блокнотике:

 

 Навеянное осенними картинами природы

 

 Как част житель городской

 Красы лишен природы милой

 Он не знаком с серебряной росой

 Иль стужею ядреной и постылой

 Всё в городе уют,

 Все в помыслах, заботах, деле.

 Работа, транспорт – все снуют

 В метро, проехаться, мол, поскорее

 А между тем, за городом отлично

 В деревне – девственная глушь

 Она готовит нам сюрпризы необычны

 Такие, что, не веря, скажешь – чушь

 И право, притягательны они и дивны

 Вот в дымке низкие места, равнины,

 Пригорок рыжий, словно мех на звере

 Пушится, искрится – глазам своим не веришь

 А дальше гладь воды пленяет вас

 И чуешь глубину её и хлад её оков

 И снова уж в который раз

 Поклясться с рвением готов –

 Ах, как обижен житель городов!

 А если, вдруг, вам, очень повезёт

 И вы увидите гусей иль журавлей

 Печальный клин, – прощальный их полёт,

 То слёзы большинства людей

 Так и блеснут. Летите же скорей,

 Не рвите нервы – пролетайте!

 И мне, столь очарованному дайте

 И время, и бумагу для письма

 Излить всё то, что потрясло весьма,

 Но, к сожалению, письму не поддается!

 Так тронуты и сердце и душа,

 Что глубоко вздохнуть лишь остаётся,

 Промолвить: до чего же хороша

 Та сторона, что Русью дорогой зовется!

 

 

И не только это ещё осталось от той поры – вот и документы той поры…

 

 

 ¹_{Это явление с такими жилыми постройками объяснялось тем, что через село в 1942 г. прошли фашисты, а отступая в 1944г. они сожгли все деревянные дома и население ютилось в землянках. В 1958 г. сельчане уже жили во временных сооружениях – мазанках (жерди, солома с глиной), а о капитальных домах приходилось пока только мечтать.}